Теперь я знаю, как это происходит. Прав был Эйнштейн, ой прав.
Вчера зашел человек. Представился министром финансов нового правительства. Некто сеньор Борденаве.
Я видел его среди выступающих перед выборами. Даже сделал пару фотографий.
Он пришел заказать официальный портрет.
В тот момент, когда я настраивал аппаратуру, пару раз моргнуло электричество.
В этот момент все и произошло. Я в этом уверен.
Когда он выходил из фотоателье, то сел уже не в красный кабриолет, на котором приехал, а в Форд Родстер 27-го года.
Я вышел на улицу. Весна сменилась осенью. Изменился городской пейзаж. Не стало видно высотных зданий на окраине. Другие афиши. Другая одежда у людей.
Сеньора Ванда, изрядно помолодевшая помахала мне из своего салона. Или она теперь сеньорита?
Я вернулся и глянул в зеркало.
Вот тут то я и испытал потрясение. Я остался, как и был, на вид мужчиной пятидесяти-шестидесяти лет.
Интересно. Я все помню. Помню как приехал в Буэнос-Айрес в 30-м. Помню, как пришел к власти Перон. Помню вторую мировую. Помнят ли это все люди вокруг? Буду ли помнить я? Забуду ли? Помолодею ли я? И почему я остался таким, как есть?
4.05.1932
Сеньор Бординаве сегодня прислал шофера за своими фотографиями. Хороший заказ. 50 портретов. Вероятно, будет еще.
Почему же никто ничего не заметил? Или перенесся только я?
5 мая 1932
Кажется я понял. Я читал в свое время в книгах по психологии. Если человек сталкивается с проблемой, которую он не в состоянии постигнуть, то находит какие-то способы оправдать ее, обойти или просто не заметить. Для меня, конечно, оправдание - это наука. Я цепляюсь за различные теории, что бороздили умы ученых. Да и не только ученых. Писателей, мыслителей.
Марио тоже остался неизменным - таким же 20-летним балбесом. Такое ощущение, что он вообще ничего не заметил. Его артель получила заказ от городских властей. Он намеревается, как он выразился, "срубить денег" и уехать в Париж.
Да. Париж нас обогнал. Или мы его перегнали. Проскочили. В Париже пока что 1936 год.
Реактивов, что мне нужны для цветной фотографии, не достать. У меня остался небольшой запас.
Что приятно, что количество фотоателье в Буэнос-Айресе резко сократилось. Так что, если все пойдет хорошо, то отбою у меня не будет от клиентов. Я уже задрал цены за цветные фотографии.
А вот кофе, как говорит Марио, подешевело.
Он, кстати, помнит, сколько стоило кофе при Пероне. И даже помнит, что был Перон. Остальные говорят расплывчато: "При прежней власти..."
А клиентам снова подавай красивые рамочки и студийные фото. Косятся на мой фотоаппарат. Не доверяют - маленький, мол.
14 мая 1932 года
Сегодня выдался вполне ясный денек для конца осени.
Когда выходил в кафе, встретил на улице Бруно. Тот сильно помолодел с нашей последней встречи. Сейчас, насколько я понял, он еще учится.Он вел за руку пожилого (хотя с полной уверенностью о его возрасте ничего определенного сказать не могу даже сейчас) человека, явно слепого. Он был в темных очках.
По возвращению из кафе заметил, что слепой сидел возле особняка напротив моего жилища.
Я подошел и заговорил с ним.
Говорил он отрывисто и сухо. Звали его сеньор Драго Дубич (фамилия западно-славянская, но акцента в его речи не было заметно). Он будет какое-то время жить в этом доме, впрочем, из его речи я так и не понял, снял ли он там квартиру или у кого-то гостит.
Когда я предложил ему сделать фотопортрет, он, как ни странно, не отказался. Обычно слепые не особо жалуют фотографию, и из этого я сделал вывод, что он не всегда был слепым.
Фотография получилась очень неплохая.
Вот фотография, по надписи на которой я опознал Драго Дубича.
